Иван Охлобыстин родился 22 июля 1966 года. Случилось это эпохальное событие в доме отдыха «Поленово» Тульской области. «Отец там был главврачом, — вспоминает Иван. — Он был веселый и очень интересный мужчина. В свои шестьдесят два сумел окрутить невинное восемнадцатилетнее создание, студентку МФТИ. У него уже дети были раза в два старше моей матери, а она влюбилась в него без памяти и родила...»

Просочившиеся в печать сведения о детстве Иванушки весьма скудны. Известно лишь, что рос он ребенком живым, балованным и умненьким. Под настроение поражал учителей глубиной знания школьной программы, а когда делать д/з было лень — тонкими замечаниями о роли компартии в жизни народа.

Именно в школьные годы (а конкретно — в 8-м классе, если Охлобыстин не загнул со сроками) снизошло на будущего шоумена первое Откровение: он, Иванушка, пришел в мир, дабы сообщить ему нечто более разумное, доброе и вечное, чем рабоче-крестьянское «б**». А чтобы быть услышанным, следует сделаться либо духовным пастырем, либо богемным властителем дум. Дело решила мелочь — наследственный атеизм: «С религией у меня ничего не было связано. Все родные были коммунисты, причем такие, знаете, нравственно практикующие. Вот я и выбрал режиссуру».

ВГИКовские старожилы до сих пор с умилением вспоминают шоу, которое устроил приемной комиссии абитуриент Охлобыстин. Преподы молились на нетрадиционно мыслящего студиозуса — перестройка, все дела... Правда, недолго — грянул весенний призыв.

Армейские годы Ивана были одним сплошным приколом. В это легко поверить, посмотрев незабвенную комедию «ДМБ». Однако в жизни шуточки а-ля Пистон и Костыль обычно заканчивались отнюдь не безобидно. В общей сложности солдат Охлобыстин провел на гауптвахте — «губе» — три месяца. Впрочем, даже в уставной строгости Ванечка нашел возможность обрести очередное Откровение: «Однажды я попал в чудесный одиночный карцер. И просто запал на это сурдокамерное помещение, наверное, так же, как влюбляется в свою пещеру схимник, покинувший мир. Я там сидел в беспрерывной, глобальной медитации и чувствовал себя на вершине блаженства. Быть может, только благодаря этому я живой и психически здоровый демобилизовался из Вооруженных Сил Советского Союза»...

В людях.Неожиданное повышение. Первое признание.Запой.

Вернувшегося из рядов СА просветленного героя во ВГИКе встретили с распростертыми объятиями. И окрыленный Иван Охлобыстин с головой погрузился в учебу и общественную деятельность. Причем в бурном потоке последней Иван Охлобыстин барахтался столь активно, что его еще студентом (невиданное дело!) избрали секретарем Союза кинематографистов СССР. Что же касается творчества... Может, чуток и подсуживали Ванечке благодарные боссы, но... Факт остается фактом: какие бы зернышки не бросал молодой артист в тучную почву нового перестроечного кино, все всходило пышным цветом фестивальных наград. Актерский дебют, фильм «Нога», — приз за лучшую роль («Молодость-91»); первый сценарий, к ленте «Урод», — номинация на престижное «Зеленое яблоко, золотой листок»; режиссерская проба, «Арбитр», — награда «Кинотавра» в категории «Фильмы для избранных»...

А сколько дипломов и позолоченных фигурок было потом! Правда, пресловутые «пятнадцатиминутки славы» были для Вани скорее побочным эффектом того образа жизни, который он приноровился вести. Тогда, в самом начале 90-х, не было в Москве ни ночных клубов, ни заграничных наркотиков, так что богемные персонажи развлекались по старинке, хулиганя, распивая водку и беседуя по душам. Не был исключением и Охлобыстин: «Вот приходит ко мне хороший человек, мы с ним выпьем, а он говорит потом: «Вань, сыграй у меня в фильме!» Или: «А сочини мне сценарий!» Ну что я, откажу ему, что ли?»

Однако со временем (это уже после того, как он в «Мании Жизели» сыграл и «Кризис среднего возраста» для Гарика Сукачева написал) стали Иванушку по утрам, с похмелья, одолевать мрачные мысли: а тем ли путем он идет? К Цели или от нее? Вот таким, задумчивым и болезным, и подобрала Охлобыстина актриса, красивая девушка и просто хороший человек Оксана Арбузова (к счастью, он тихий был, с похмелья-то, и не орал, как некоторые чижи: «Где ты нашла меня грязным, вот там и положь!»). Под Ксюшиным благотворным влиянием Ваня стал меньше пить, больше работать (сочинил «Мытаря», снялся в «Мама, не горюй», «Мужчине для молодой женщины» и первых «Старых песнях о главном») и... наведываться в церковь.

В древнем учении прогнувшийся под бременем страстей человеческих Иван обрел новый, сокровенный смысл жизни и, конечно же, достойную Цель. Охлобыстин резко охладел к искусству и завел православные порядки в отдельно взятой собственной семье (благодаря чему через равные промежутки времени на свет появились три дочки — Анфиса, Евдокия и Варвара). Однако привычная среда все еще слишком крепко держала своего выдающегося представителя: «Все думал, как бы отказаться от съемок в «$ 8 1/2». И придумал: заломлю-ка я сумму какую-нибудь несусветную. Пришли ко мне, а я и говорю: «Платите мне 500 баксов в день!» Они репы почесали... и согласились».

А куда податься перековавшемуся артисту, обремененному чадами и домочадцами? Естественно, в политику! Для начала Охлобыстин сделал одному «претенденту на пост» офигенный «пиар»: придумал лозунг «Я не верю в «Макдональдсы», я верю в русские пельмени!», с которым тот выиграл выборы. А потом и лично принял участие в процессе — записался в экологическую партию «Кедр». «Хвойные» шли во власть с великой целью: возродить в России институт монархии.

Воодушевленный близостью этой идеи к исконно-посконно-православной Иванушка раздавал глянцевым изданиям интервью, в которых обещал ввести смертную казнь за супружеские измены «и прочие отклонения», запретить презервативы («Это убийство!») и вообще вернуть страну в «золотой век», который, по мнению Охлобыстина, был в России при Иоанне IV Грозном. У журналистов волосы дыбом становились. ...Дело, в общем, прошлое, но кто знает, что бы было с многострадальной державой, пройди Иван в Думу?

...На первый взгляд обжегшегося на политике Ивана Охлобыстина (ставшего к тому моменту пономарем — помощником священника — и папой четвертого бэби, сына Васятки) больше ничего в миру не держало. Ан нет: был еще должок. Другу дней суровых, режиссеру Роману Качанову. Пришел он, значит, к Ивану и говорит: «Уж не откажи. Хочу вдохнуть в Достоевского новую жизнь». В общем, написали они сценарий... Оригинальный такой. Поначалу не все поняли, зачем в кино Барбара Брыльска, почему у Мышкина (его Федор Бондарчук сыграл) в ухе четыре серьги, у Рогожина (сам Иванушка) — расписанный под хохлому шестисотый «мерс», и за какие грехи последние двое в конце фильма убивают Настасью Филипповну. А потом варят из нее холодец и с аппетитом наминают. Но Охлобыстин все объяснил: «Достоевский закончил роман сценой, которая в его времена была совершенно дикой. Мы сделали то же самое, просто-напросто осовременив сюжет. Сохранили дух — Достоевский-то сам хулиганом был, — пожертвовав буквой».

А когда фильм уже был готов, Ване явилось последнее на сегодняшний день Откровение. Позвонил добрый знакомец, владыка Владимир, архиепископ Среднеазиатский и Ташкентский. «Пора, — молвил старец. — Приезжай и рукополагайся...» Через пару дней одним попом, одной попадьей и четырьмя поповичами в мире стало больше. Народ пошумел по этому поводу, покричал, а потом подумал и решил, что это, должно быть, к лучшему. Если не для мира, то для этих шестерых.